Прапорщику Зелипукину было жарко. Жарко было давно. Так давно, что он уже вспоминал сугробы, из которых зимой, матюками и лопатой, выкапывал ежеутренне свою машину, с глубокой нежностью, с какой парализованные старики вспоминают первую студенческую групповуху. Прапорщик полулежал на стуле, облаченный в кирзовые сапоги и семейные трусы, имеющие
(
Read more... )